Умышленные провалы и успехи научной фантастики, позволяющие анализировать будущий город. По словам Пьер-Жака Оланье «очень немногие научно-фантастические фильмы, в том числе те, что входят в разряд спекулятивной фантастики, становятся фильмами о городе. Эта умозрительная фантастика сфокусирована на пяти главных темах: гонка ядерных вооружений, господство науки, лишенной совести, неограниченная индустриализация, фашизация общества или эскалация насилия. Продюсеры фильма, его сценаристы и/или режиссер полагают, что эти темы выявляют и подчеркивают недуги общества, современниками которого являются создатели научно-фантастических кинокартин, гораздо лучше, нежели городская проблематика.»

Между тем, даже сеттинг научной фантастики рассказывает о городе: он помогает рассмотреть среду, созданную предполагаемой политической или социальной системой. Кроме того, «монстры» научной фантастики (достойные того, чтобы быть продемонстрированными) могут аналогичным образом использоваться для описания городских феноменов. К тому же, сай-фай города рассказывают нам о наших несбывшихся мечтах и о будущем, которое никогда не наступит. Наконец, научной фантастике порой удается проявить всё невыразимое и неочевидное в наших городах с помощью обычных инструментов архитектурной, социальной или городской «проекции». Она будто подает сигнал тревоги, но нашим городам-поездам, к сожалению, редко удается избежать катастрофы. Но она вооружает выживших.

Научная фантастика легко может стать метафорой города и его истории. Так, например, в территориальных реформах последних десятилетий угадывается что-то от Капли, главного героя одноименного фильма ужасов, вышедшего в 1958 году – желеобразной внеземной массы, готовой поглотить всё вокруг. Совсем недавно она дала имя одноклеточному и прожорливому (и вполне реальному!) организму, который вызывает большой интерес в научном сообществе. Он обладает тысячами ядер, что позволяет ему разделяться и объединяться по собственному желанию. Разрежьте одну каплю и взамен получите две. Соедините три капли, и у вас останется лишь одна! Так, законы децентрализации Капли-государства, похоже, приводят к умножению микрогородов-государств, существующих в долине Сены и неистово желающих собраться в одну огромную каплю под именем Линия Сены (или HaRoPa) и начать, не мудрствуя лукаво, переваривать пространство вокруг. Короче говоря! Сегодня мы наблюдаем за государственной системой, похожей на одноклеточную и жадную каплю, которая хочет и может разделяться и объединяться по своему желанию, испытывая то же полное безразличие, с которым мы смотрим на грибы или на плесень.

Порой, даже попадая пальцем в небо, научная фантастика выявляет суть нашей урбанистики. Так, например, «Бегущий по лезвию», экранизация романа Филипа К. Дика, без сомнения, делает несколько намеренных промахов. И Лос-Анджелес 2019 года, изображенный в фильме, далек от города в его нынешнем виде и, несомненно, от того, каким он ещё станет. Мегаполис, переполненный визуальными эффектами, пронизанный тысячами летающих машин и населенный репликантами – человекоподобными рабами, обретшими сознание – не претворился в жизнь.

Роботы и автоматы, которые должны были освободить нас от работы, в итоге просто вытеснили с рабочих мест людей, которых промышленная революция превратила в рабочих. И там, где прирост оборотного капитала оказывается недостаточным, мы видим, как на свет вновь появляется субпролетариат – уберизированный (демпингующий, самозанятый и использующий интернет-платформы бронирования) и, в настоящий момент, преимущественно расистский. И речь идет не только о подневольных работниках, как на российских, катарских и, в меньшей степени, европейских городских стройках. Или работниках морского промышленного рыболовства, на платформах или в особых экономических зонах.

Индивидуальные автомобили всё ещё не летают, а их адаптация к законодательству, призванному спасти планету, вновь превращает автомобиль в предмет роскоши. Таким образом, современный метро- или мегалополис, несмотря на все надежды start-up nation, остается горизонтальным. И его небо расчерчено не летающими людьми, но следящими за ним дронами. Визуальная информация далеко не такая насыщенная, а назойливость рекламы не достигает предсказанных в фильме размеров благодаря экранам в наших карманах, которые дают более простой доступ к нашему разуму.

Но самая большая разница заключается в том, что город из «Бегущего по лезвию», огромная среда и пространство для рекламы, был заменен на гораздо худшую и тревожную идею, состоящую в том, что современная метрополия И ЕСТЬ продукт. А вернее, комплекс продуктов: городские центры с нулевым выбросом углерода, с восстановленной природой, с принципом вело-friendly, торговые центры под открытым небом, с преемственной и исторической сценографией, а также смежные промышленные, логистические и другие зоны.

Таким образом метрополии поочередно продаются, ориентируясь на «клиента», как «оздоровительный центр», стоящий в стороне от экологического кризиса, как гигантское коворкинг-пространство, как экосистема услуг, а также как логистический узел или промышленная экосистема.

Мы проходим тот исторический период, когда город демонстрирует расстройство идентичности: привлекательный город, со склонностью к шизофрении, проявляющейся в зонах «с низким уровнем выбросов», «индустриальных», «природных» и так далее.

Неонуарная, а иногда и стимпанковая эстетика этого фильма никоим образом не уменьшает актуальность его темы. Город меняется каждую ночь. Здания обретают или теряют этажи, квартиры – комнаты, улицы меняют направление. Каждое утро его обитатели просыпаются в новых костюмах, ничего не помня о своей прошлой жизни (о работе, жилье, и так далее). Этот город, похожий на постоянно перестраиваемый европейский город, на самом деле представляет собой зону эксперимента, проводимого инопланетянами над человечеством. Безумный эксперимент, который мог вызвать приступы коллективного и трансконтинентального помешательства. Метрополия прибегает к бессвязной и зачастую противоречивой риторике, которая позволяет ей непрерывно перестраивать саму себя, совсем как город-антиутопия из «Темного города». Она меняет форму, пока мы спим, и определяет нашу новую социальную идентичность, когда мы просыпаемся. Ибо метрополия хочет быть всякой: гостеприимной, ответственной, включенной, гибкой, продуктивной, творческой, зеленой и индустриальной, инновационной. Она хочет, чтобы мы были мобильны. Она продает нам несколько жизней в одной. Но для этого метрополия должна примирить важных акторов города прошлого (политиков, промышленников, крупных землевладельцев и так далее). Это приговор к миру.

Действительно ли левобережный город игнорирует правобережный, пока правобережный город игнорирует левобережный? Проектирование Линии Сены выполняется не участками, но слоями, которые зачастую игнорируют друг друга или делают вид, что игнорируют. На повестке дня, посвященного Культуре Линии Сены, встают вопросы велосипедов, праздника, экологичного транспорта, городского маркетинга, туризм и так далее. Все притворно игнорируют индустриально-логистическую сторону Линии Сены, которая провоцирует разговоры об инфраструктуре, смешанной экономике, освобождении от уплаты налогов, массовой реиндустриализации. Время от времени в презентации PowerPoint появляется изображение кэмпинга по соседству с цементным заводом. Новояз громогласно обещает сближение двух миров, призывая «исследовать напряженный город» ...

То же самое может произойти с городом испектора Борлу, Бещелем, и соседним городом Уль-Кома. Проблема в том, что эти два города-побратима связаны весьма специфическими правилами, которые постепенно раскрываются по ходу сюжета.

Однако кажется, что для иностранца или для читателя, который приступает к первым страницам книги, существует лишь один-единственный город. И лишь несколько подсказок, появляющихся в тексте то тут, то там, позволяют увидеть весьма своеобразную реальность. Бещель и Уль-Кома являются двумя различными, строго разделенными, субъектами, но занимающими одно и то же географическое пространство. Два города вложены один в другой, и каждый живет по своим законам, со своими властями, своей валютой, своей письменностью и своей культурой. Два города, жителям которых предписано игнорировать соседей, даже если они живут в здании напротив. И вот так горожане Бещеля непрерывно «не-видят» жителей Уль-Комы – и игнорируют физическое присутствие последних. И наоборот. Нарушение этого правила является худшим преступлением и немедленно приводит к вмешательству Бреши, полиции, следящей за строгим разделением двух городов.

Эта книга, впоследствии экранизированная в формате сериала, иллюстрирует, изучает, возводит в абсолют и демонстрирует склонность современной урбанистики, политики и управления сводить воедино на одной территории различные правила и режимы, применяемые в зависимости от статуса индивидов. Так, например, на столичной стройке вы сможете встретить как рабочих, следующих французскому законодательству, так и других, «приехавших», следующих, например, законодательству португальскому. На одной и той же территории в автодомах, трейлерах или переоборудованных грузовиках круглогодично живут рабочие, не имеющие права голоса, и «жители пригородной зоны», ночью находящиеся в домах, расположенных на этой территории, а днем выезжающие в другие города на работу. Основная идея произведения Мьевиля заключается в том, что все горожане действуют согласованно, и все вместе игнорируют реальные аспекты своего города – бездомных, политические структуры, деловые круги и всё, что «полагается туристам». Возможно, именно об этом нам рассказывает книга Мьевиля: мы игнорируем пространство, в котором нас заставляют жить!

Не составит большого труда проследить за тем, как, будто в романе, наслаиваются и пересекаются события, вызванные промышленной, градостроительной, портовой и культурной политикой, которая, кажется, избрала в качестве своей нестабильной и полиморфной основы Сену. На самом деле, для того, чтобы увидеть или услышать это наслоение, потребовалось бы совсем немного, поскольку один и тот же объект (сущность) получает разные названия в зависимости от целей, обстоятельств и аудитории. Этого достаточно, чтобы рассматривать происходящее не как согласованную политику, а как проявление шизофрении, в которой раздваиваются сами сущности.

И что же произойдет, когда миры вновь сольются в один, разместив одно из пригородных пристанищ наших друзей из Bruit du Frigo прямо по соседству с цементным заводом? С точки зрения территориального сторителлинга – это замечательно! С точки зрения Чайна Мьевиля, как и с нашей точки зрения, это плохо кончится.

«Метрополис» недвусмысленно рассказывает о тоталитаризме, а «Зеленый сойлент» возвещает конечность планетарных ресурсов. Эта критически настроенная научная фантастика была способна предсказывать грядущие катаклизмы. И мы хотим черпать вдохновение именно в ней, разрывая связь с позитивистской традицией, начатой Жюлем Верном и основанной на союзе инженеров, банкиров, промышленников, элиты и авантюристов. Научная фантастика подполья или, по крайней мере, оборотной стороны городов. Не та оборотная сторона, которую облюбовали наши артисты – оборотная сторона, которую можно увидеть, сидя в двухэтажном автобусе, как будто разъезжая по колонизированным джунглям на спине слона. Но та, что предстает в виде места столкновения и противостояния миру и городу в процессе его становления. Та оборотная сторона, которую пересек единственный архитектор, заслуживающий спасения – Давид Винсен!

SOMMAIRE DU NUMERO 11
--------------------

11 Номер. ЗАПИСКИ НА РУИНАХ БУДУЩЕГО
БУДУЩЕЕ рынка, политического искусства, научной фантастики, спектакляполитике
Переход от надуманного урбанизма к надуманной политике
НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА ПОСЛЕДНИЙ АВАТАР КРИЗИСНОЙ КОММУНИКАЦИИ
Мастерство рабочих
Как научная фантастика изображает город
Желанная научная фантастика
КИНЕМАТОГРАФ НА РУИНАХ БУДУЩЕГО...
Париж/Руан/Москва. Один проект, разделенный несущей горе войной
Привлекательность подъемных кранов. Когда город приходит в движение под нашими неподвижными самокатами
Российская научная фантастика. Поэты, предъявите ваши документы!
Военная экономика или неприкрытый принудительный труд
Новая глава в истории переселения народов